Полный текст интервью с Грасиелой Гонсалес - очень интересного, поскольку оно проливает свет как на личную танго биографию Грасиелы, так и на раннюю историю танго Возрождения конца 80 - начала 90 -х годов в Буэнос Айресе. Перевод с испанского выполнили Станислав Коган, Аля Силаева и Ольга Агапова.Редакция -Комарда Таня.

Грасиеле Гонсалес принадлежит множество заслуг: создав первый семинар по женской технике и собственный метод преподавания, она стала к тому же первой женщиной, которая начиная с середины 90-х начала преподавать танго за пределами Аргентины одна, без поддержки танцора-мужчины, что открыло дорогу последующим поколениям преподающих танцовщиц танго. Грасиела умеет дружить, но одновременно быть требовательной и настойчивой и обладает огромной силой воли. В следующем году ее семинару, ставшему своего рода классической методикой, без которой невозможно понять механику объятия, исполняется два десятилетия.

Не отрывая ног от земли, она вытягивает руки, словно пытаясь обнять воображаемого мужчину, который чуть выше нее ростом. Около сорока женщин следуют за ней взглядом, сконцентрировавшись, пытаясь впитать до последней буквы все, что она говорит, – с выражением благоговения, какое в наше время вызывает мало кто из преподавателей. Когда слушаешь ее мягкий и уверенный голос, кажется, что танго всегда обладало этим очевидным, исконным смыслом. Возможно, есть и другие взгляды, но то, что предсказывала Грасиэла Гонсалес двадцать лет назад, неизменно подтверждалось практикой: существует органически обусловленная логика, которая позволяет танцу течь естественным образом. Уходя от этой простой истины, танго становится позой. В процессе занятия ученики понимают это сами, обнаружив, что, хотя существует множество возможностей, это кратчайший путь почувствовать объятие.
Эта тонкая способность интерпретировать язык тела и передавать свое знание и составляет содержание семинара по женской технике, созданного в то время, когда еще ни одна женщина не решилась пересмотреть ту роль, которая исторически отводилась ей в паре.
Грасиэла – педагог по образованию, относится к счастливому поколению молодежи, пришедшей из других специальностей, которому еще довелось в конце 80-х застать на танцполе старых милонгеро. Проучившись несколько лет у великих танцоров, она посвятила себя исследованию сложной системы шагов, фигур и движений, и составлению словаря, который мог бы продемонстрировать те ощущения, которые пробуждало в женщинах ведение партнера, ведь они всегда танцевали интуитивно и, даже не отдавая себе в этом отчета, создали некую новую технику.
Спустя некоторое время Грасиэла упорядочивает свои наблюдения и при поддержке нескольких подруг-энтузиасток, создает пилотный проект с группой танцовщиц, которые сегодня признаны профессионалами. С 1994 года после официального дебюта в легендарной Галерее танго в Боэдо [Galeria del Tango en Boedo] курс для женщин обретает форму семинара.

С тех пор прошло много лет, наполненных радостью, растущим уровнем профессионализма, заграничными поездками, взлетами и падениями. Когда мы записывали это интервью, почти год назад, Грасиела пыталась восстановить значительную часть своей личной истории. С решительностью и упорством достойными восхищения. Тогда я поняла, почему ее называют «Танго львицей».

«Когда я начинала танцевать, в 1988 году, все танцевали хорошо, прежде всего потому, что никто не был ни на кого похож», - вспоминает Грасиела, сидя в залитой солнцем студии в Боэдо, ее родном районе БА. «Каждый танцор был уникален, поэтому танцевать с любым из них было вызовом. Это уже само по себе было уроком танго. Я вспоминаю, что по средам, в Сундерленде, Порталеа [Portalea] проводил практику, куда ходили Пупи [Pupi], Лампасо [Lampazo], Вижарасо [Villarazo], Качо Пистола[Cacho Pistola], «турок» Хосе[el turco Jose], Петролео[Petroleo], сам Порталеа. Во всем, что они делали, была такая уверенность, что следовать им мог любой, потому что это было просто. Всегда было интересно смотреть «а с чем этот выйдет сегодня». Это всегда была неожиданность, сюрприз. Сегодня этот момент неожиданности утрачен».

Что заставило его исчезнуть?

Не знаю, возможно, это связано с вторжением новых информационных ресурсов. Люди не берут сегодня столько уроков, как раньше, и часто учатся по YouTube. Это выходит дешевле и гораздо проще. Новые технологии принесли много визуальной информации, но создали нечто вроде концепции фаст-фуда: быстро научился, быстро потанцевал и начал работать. Это нормально, когда человек начинает учиться, он копирует – по крайней мере, так училась я, и все мы копировали маэстро, поскольку объясняли они очень мало – но можно было отличить, кому принадлежит тот или иной шаг. Можно было оценить творческий подход и оригинальность каждого танцора. Сегодня нет чьих-то «именных» шагов. Все танцуют одинаково: ни хорошо, ни плохо: одинаково. Мне кажется, что танцоры моего поколения, за исключением пришедших из других танцев, пришли в танго, чтобы танцевать, а не для того, чтобы путешествовать. Мы делали это было ради удовольствия. И совсем другое дело, когда приходят в танго уже с идеей потенциального заработка. Когда мы начинали, мы все работали где-то еще.

А ты кем работала?

Преподавателем. Я школьная учительница, хотя в детстве я хотела изучать медицину или ветеринарию.

Ты не собиралась начать какую-либо из этих карьер?

В 18 лет, когда пришло время выбирать, я закончила свои мучения тем, что попыталась поступить в Государственную театральную консерваторию. Поступить не смогла, но с группой таких же не прошедших мы начали изучать театр в La Barraca с Rubens Correa. Склонность к артистизму у меня была всегда, и появилась гораздо раньше, возможно лет в 9, когда я начала танцевать фольклор. Тогда я ходила в клуб Club Ferrocarril Oeste. У меня был очень известный преподаватель, его звали Мело [Melo]. Мои родители всегда были людьми, стремящимися ко всему лучшему, и в ту эпоху Ferro был элитарным клубом, как River или Gimnasia y Esgrima.
Я вспоминаю, что меня отправляли в своего рода летний лагерь «Веселые каникулы». Нас заставляли делать гимнастику и играть в игры, которые мне казались глупыми, наверное потому что я никогда не чувствовала себя хорошо в группе. Мои родители пытались изменить меня, чтобы я не была такой... Но я приходила на дни рождения своих друзей, и когда у нас, наконец, завязывалось непринужденное общение, уже пора было уходить. В начальной школе я собирала группы своих подруг в классе, учила их танцам и мы выступали на школьных мероприятиях. У меня всегда была выраженная склонность управлять. Я всегда лучше работала одна и в качестве лидера.

Медицина и ветеринария имеют мало общего с театром...

Тем не менее, я верю, что эти призвания были как-то связаны. В моей семье старшие страдали от серьезных заболеваний, и моим решением этой проблемы было изучать медицину, а моим способом снять напряжение, расслабиться, были животные. И танцы, и выступления. Убежать. А поскольку я не могла уйти из дома на улицу, потому что была маленькой девочкой, я уходила в свой внутренний мир, где все это хранилось.

Недавно ты узнала, что ты приёмная дочь

Да, я узнала это два года назад. В тот момент я была просто парализована, и это продлилось некоторое время. Моей реакцией стали проблемы со здоровьем. У меня был острый приступ панкреатита, я прошла три операции, но сейчас все нормально. Я отреагировала на эту новость телом, хотя внутри оставалась более менее спокойна, в основном потому что я верила во многие ценности. Мой отец был человеком исключительно порядочным, его поведение и мораль были безупречны. Но эта черная дыра, которая была в моей жизни, эта зона сомнений и неуверенности, она исчезла.
С другой стороны, я не была бы в мире танго, если бы не эта семья, которую я выбрала, поскольку я верю, что именно мы выбираем то, что с нами происходит. Если бы я не росла среди этих людей, я не развила бы эту способность «видеть немного больше», общаясь с людьми. Я была одинокой девочкой, пытавшейся читать жесты взрослых, расшифровывать молчание, окружавшее меня, всегда считывать выражение лиц взрослых, чтобы понимать, что происходит. Эта интуиция – то, что сейчас и дает мне хлеб, если выражаться прямо. У меня осталась уверенность в том, что я была любима, мне это часто говорили. Сегодня я понимаю, что идеальных родителей нет ни у кого. Мы все страдаем, приемные мы дети или нет.

Много терапии...

У меня было два курса терапии, с Аной и Уго, которые, безусловно, вернули меня на место. Я бы не вышла к свету, если бы не имела эту поддержку..

И танго...

Танго спасло мне жизнь.

В какой момент оно появилось?

На самом деле мои родители танцевали танго, они были известны в клубе Бристоль, на перекрестке улиц Brasil и La Rioja, он до сих пор существует как социальный клуб, зал тогда был похож на Сундерленд. Мои старики танцевали очень хорошо [прим. интервьюера – в зале есть портрет ее родителей в танце, сделанный Грасиэлой, когда она училась фотографии]. У них было хорошее объятие. Они были очень естественны. В декабре 1987 г. мы случайно с мамой проезжали мимо клуба Gricel, который был недалеко от нашего дома. Увидела плакат: «Уроки танго». По субботам. Преподавателя звали Orlando Bramajo, по кличке Chiquito. Он меня научил базовому шагу. Сейчас Chiquito 85 лет, я с ним время от времени вижусь. Также была группа учеников, которые учились у Густаво Навейры и Ольги Бесио в культурном центре San Martin, у них была практика в этом салоне, не в Gricel, но в Unidad Basica. Я попала на уроки к Густаво и Ольге, которые к тому же организовывали танцы по воскресеньям в Cuartito Azul. Я верю, что по уровню преподавания они остаются и сегодня великими маэстро. Вспоминаю, что в это время, в конце 80-х, было модно ходить в разные культурные центры, где каждый день было отдельное движение.
Танго выходило из тени, и мы ходили из одного центра в другой брать уроки. В то же время я начала брать уроки в школе милонгеро, Сюзаны и Франциско, рядом с домом. А по пятницам я ходила в школу на углу Defensa y San Juan, школу Эрнесто Кармона[Ernesto Carmona]. Это был один и тот же круг, одни и те же люди ходили по одним и тем же местам в поисках танго. В этот центр, где были Сюзана и Франциско, потом пришел Пупи.

И ты сразу начала ходить на милонги?

В 1988 г. Мы ходили группой, с Мартой Антон [Martha Anton], моей «мамой по танго», как я ее называю. Ходили в клуб Bristol, клуб Almagro, когда познакомились с Пупи – в Salon Canning, по средам на практику Порталеа, в Sin Rumbo. Во все места. И все танцевали, это было что-то невероятное. Если ты не танцевала, ты оставалась сидеть, и училась, рассматривая танцоров. Помню, как я пришла на свой первый урок в сандалиях, джинсах, одетая почти как хиппи, но на милонге не было уже ни джинсов, ни брюк. Только юбки. На входе некоторых салонов висел плакат, который требовал элегантного дресскода, и было очень здорово видеть всех нарядными, безупречными. Подготовка к милонге была целым событием. Это была незабываемая эпоха. Через некоторое время у меня появились первые подруги по танго, la Negra Elina, Veronica Alvarenga, Olguita Selvaggi. С Миленой [Плебс] я была знакома, но подругами мы стали потом, после поездки в Италию. Я думаю, что между нами сейчас замечательная дружба. К счастью, я и сейчас окружена теми же людьми.

В то же время ты работала учительницей начальной школы.

Я уволилась с места на раздаче еды, где до этого работала, и искала работу учительницы в тот момент, когда я познакомилась с Мартой Антон. После этого, через некоторое время, я пришла в школу, где мне доверили первый и второй класс. Детки, совсем маленькие. Это был замечательный опыт. Мне нравилась профессия, но мне не нравился бюрократический аспект. Если ребенок хотел еще один бутерброд на полдник, мне приходилось исписывать целую гору бумаги, и так со всем. Когда я жила с родителями, я тратила свою зарплату на детей, которые приходили в школу без карандашей, вообще без всего. Я покупала им мыло, зубные щетки. Иногда я встречаю этих детей в супермаркете, мне говорят, «здравствуйте, сеньора»... ой! Как летит время. Помню, как я приходила в класс в темных очках, чтобы замаскировать круги под глазами от прошедшей ночи, и они потом спрашивали, «Сеньора, вы ночью танцевали?»...

Значит, ты была уже хорошей танцовщицей, когда познакомилась с Пупи, твоим «танго-папой»?

Ну, у меня была база, я умела делать хиро и больше ничего. Когда я пришла в эту школу, Сюзана сказала Пупи: «Потанцуй с этой девчонкой, она будет тебе следовать ». Он меня обнял, и я последовала за ним. Так мы начали танцевать, а я учиться. Так обучались все милонгеро, и первые молодые девушки, которые пришли в танго в то время. Помню, в августе того года в школе в Боэдо был организован конкурс, и Пупи сказал мне: «Иди и запишись». А я абсолютно ни о чем тогда не имела представления, не знала даже, кто такой Пупи. Для меня он был всего лишь хорошо танцующим толстым хвастуном. Но позже, когда я уже была с головой погружена в этот конкурс, до меня стало доходить, что он великий танцор. В жюри были Густаво (Навейра) и Ольга (Бесио), и кто-то еще, не помню. Мы выступали вторыми. В то время проводилось много соревнований, потому что публика также могла голосовать, это было своеобразным ресурсом для заполнения милонг. В тот год мы участвовали почти во всех конкурсах, что проходили в городе. Пупи мне сказал: «Готовься, выходим!» Так все и началось. Мои родители всегда уважительно относились к этому, поскольку знали, с кем я, и отпускали меня с ним куда угодно. Я уже была не маленькой, но я была единственным ребенком в семье… В то время за участие давали денежные премии, но я ни разу не получила ни копейки. Но это была так весело, потому что мы знали, что порвем всех! Дух захватывало от импровизации, мы могли делать все, что придет в голову.

Что объединило вас в танце?

Когда мы познакомились, он только вернулся в танго. Ему было 50 с чем-то, и, как и многие, он оставил танец из-за семьи. Он работал в телефонной компании, ходил на работу когда хотел. Его танец был очень густой, как бы масляный. Казалось, что двигаешься в масле, и в то же время, он бы очень легким. Для меня его объятие было отеческим, но с потрясающим телесным контактом, то, что так редко встречается в танго. В моей жизни такое происходило очень нечасто, я бы сказала, всего с двумя мужчинами. Тебя обнимают, и ты понимаешь, что ты дома. И потом ты постоянно ищешь это, поэтому мы и ходим на милонги. Иногда находишь, иногда нет.

В какой-то мере, он научил тебя преподавать то, чему ты учишь уже 20 лет.

Моя преподавательская деятельность в танго возникла из многих факторов: я танцевала с Пупи, в то же время на меня оказала влияние преподавательская манера Густаво и Ольга, кроме того моя собственная педагогическая подготовка, влияние семьи, опыт работы в театре и фольклоре и естественное стремление руководить, вести группы. Я пришла из фольклора, у меня не была никаких занятий по технике, моя техника пришла ко мне скорее интуитивно, а развиваться я стала с момента, когда начала «расшифровывать» танец Пупи. Он заставлял меня интерпретировать.
Женщины того времени в своем теле хранили информацию, полученную от наших великих партнеров, с которыми мы танцевали, и я думаю, что заслуга моего поколения состоит в том, что мы расшифровали сложные движения старых милонгеро, воплотили их в преподавание и нашли новый способ говорить о танго, более простой для понимания. Мы придали танго некоторую методическую оформленность, которая позволила нам взглянуть на него иначе и дала возможность ясно объяснять его тем, кто только начинал танцевать. Пупи, как и все, научился танцевать, копируя, его учителем был Антонио Кастаньо, который организовывал милонгу в клубе Акаренсе. Пупи любил рассказывать, как в начале он год танцевал за женщину и таким образом овладел основами. Так что мы, в каком-то смысле, сократили путь обучения тем, кто пришел позже.
Твой танец менялся по мере того, как ты осваивала эту информацию?
Пластичность у меня была всегда, потому что я всегда хотела быть танцовщицей. Но в процессе овладения этой информацией я придавала танцу некий стиль, хотя по сути ничего не изменилось. И сегодня на уроках я опять возвращаюсь к основам.

Как и почему ты начала работать с женщинами?

Однажды Пупи представил меня одной худенькой женщине в очках размером с донышко бутылки. Это была Мартита, партнерша Петролео, и иногда Пупи. Она научила меня паре очень простых украшений, которые я потом использовала, танцуя с Пупи. Не более того. Но, по-видимому, я сама что-то вызывала в женщинах, и они стали просить меня дать им уроки, даже те, кто танцевал другие танцы. Сначала, вместе с Мартой Антон и Вероникой Алваренга, мы открыли практику, на которой обучение стало играть важную роль. Когда мы стали распространять листовки, большинство женщин говорило: «Нет, я не пойду, если там нет мужчин». Так было до того момента, пока это место не стало популярным, потому что нам приходили помогать Пупи, Хуан Бруно, Минго Пуглиесе, Тэтэ, Маноло, Алкрибиадес и другие «монстры». Их помощь становилась все активнее, вплоть до того что они поменяли свою манеру преподавать, слушая то, что говорим мы. Пупи начал говорить: «Ну ладно, как она говорит, нужно поворачиваться, диссоциироваться». Он надо мной подшучивал, но все равно это было отступление от правил. Хотя, должна добавить, что это первое предприятие было начато с благословения Эдуардо Аркимбау и Карлоса Гавито, хозяев Галереи Танго на Боэдо- 700, одного из первых подобных мест в 90е годы.
Кроме того, ты показала, что женщина, танцовщица, может работать одна.
Раньше существовали некие установленные правила, например, что уроки дает мужчина. В этом смысле я чувствую себя одним из примеров того поколения женщин, которые начали путешествовать в одиночку, без партнера, что было не так часто. Но я не могу не привести пример Адэлы из Галисии, и Алехандры, партнерши Педро Вижжафане, которые уже в 1988 году, когда я с ними познакомилась, давали уроки сами по себе. Более того, моя первая работа была у Алехандры, я должна была танцевать по 2 танго с каждым мужчиной в группе. Но потом мы вместе ввели много новшеств разного рода. Патрисия Ламберти, которая в то время была моей ассистенткой, моя ученица и подруга, подтолкнула меня к тому, что стало впоследствии семинаром для женщин, 8-го января 1994 года. Первую рекламу с фотографиями этого семинара сделала она, потому что по профессии она графический дизайнер, и мы опубликовали эту рекламу в газете Тито Палумбо. В 1995 мы арендовали под рекламу первую страницу этой газеты. Я до сих пор храню ее. Патрисия сделала первую рекламу и листовки с фотографиями. До этого момента были просто текстовые объявления в нескольких газетах, таких как «Веа Мас».
Потом появился семинар для мужчин.
В 95-ом году, в июне. Семинар по ведению для мужчин мы проводили с Патрисией. Мы были две женщины, пытавшиеся сказать мужчинам, как мы ощущали ведение, когда оно было понятным, а когда нет. Приходило много мужчин, молодых и не очень. Последние 2 года я не провожу этот семинар в Буэнос-Айресе, потому что никто не записывался. Но за границей - да. Цель этих уроков – объяснить, что нам, женщинам, нужно в танце; прежде всего, чтобы мужчины были конкретными. Чтобы они понимали, что ведение – более тонкая вещь, чем они думают. Есть что-то, что делали танцоры старой школы и то, что сейчас не делают молодые: они предлагали движение и когда ты начинала двигаться, они за тобой следовали, сопровождали тебя до того момента, пока ты его не закончишь, до начала следующего ведения, и так далее. Ведение на 50% идет от мужчины, а оставшиеся 50% - это исполнение этого движения. Если нет этого равновесия, возникает конфликт. Танец – это диалог, а не монолог.
Ты также сформировала с женщинами группу исследования.
Параллельно с практикой мы с несколькими подругами создали группу исследования. Мы собирались раз в неделю в Грисель, чтобы поделиться информацией и попробовать шаги, искали способы ведения, пытались расшифровать и понять ведение тех мужчин, с которыми мы танцевали. Это была работа по телесному исследованию.
В чем изменилось содержание семинара в эти годы?
Семинар менялся и продолжает меняться параллельно с моим личным развитием. Сегодня он не такой, каким был в 94-ом году, или в 2000-ом, или даже как в 2005-ом. Сейчас я уже не ссорюсь с определенными вещами. Я подружилась с миром, мне не надо больше, чем то, что мне дается: вызов состоит в том, чтобы использовать то пространство, которое у меня есть. В танце то же самое. В этот момент, через 25 лет преподавания, я чувствую, что возвращаюсь к корням танца и делаю упор на различия. У нас в качестве примеров были старые милонгеро, и ни одна из них не походила на другую. Целью было отличаться друг от друга. Те юные девушки, которые начинали в то время, мы все были подругами, и все отличались друг от друга. И мы продолжаем быть подругами и при этом быть очень разными. Конечно, есть модели, примеры для подражания как Милена, которая была образцом для женщин со времен шоу Tango x2, но у каждой была своя индивидуальность.

Тётя – это кто?

… это «тётя моего сердца». Все её знают как Тётя танго, все знают, кто она, хотя не все знают ее имя. Она переселилась в дом моих родителей, когда я появилась в семье, когда я была ребенком. Она стала больше присутствовать в моей жизни после того, как умерла моя мать, сопровождая меня во всем, со временем превратилась в единственную «семью моего сердца», которая у меня осталась. После тех проблем со здоровьем, которые были у меня в 2011-ом году, когда я узнала, что меня удочерили, я вступила с ней в новые отношения. Я поместила ее на другое место: сейчас она для меня мать. Кроме того, она моя правая рука, она занимается всем, даже когда меня нет в стране. Это очень ценно. Все время, когда я путешествую, она провожает меня в аэропорт и в машине записывает все то, что надо сделать в мое отсутствие, как исполнительный секретарь. И прежде всего она заботится о моей кошке, это очень важно.

… И ты «усыновила» танцора

Пеке (Гижермо Баррионуэво) я заметила как одного из тех учеников, которые дают желание обучать их. Он приехал из Неукена с девушкой в то время, когда я участвовала в Фестивалях правительства города. Он был «малышом» на фестивалях. А потом однажды переехал жить в Буэнос-Айрес. Мы с ним встретились на милонге и он сказал мне: «Можно, я приглашу тебя танцевать?» - «Да, конечно». И ко мне вернулось удовольствие от танца. После смерти Пупи я не танцевала ни с кем в паре профессионально. Мы с ним вместе не работаем, на самом деле, у нас было только несколько проектов. Он чудесный танцор, со своей индивидуальностью, очень увлеченный, у него хорошее объятие и он танцует, потому что танец ему приносит столько счастья, что он не размышляет. Танцует. Я предложила давать ему уроки в обмен на то, что он починит мои сломавшиеся компьютеры. И он всегда оставался и пил мате. В доме раздавался звонок и кто это был? – Гиже. Он стал частью моей семьи. Однажды он поссорился со своей девушкой, ему негде было жить и мы ему сказали – хорошо, оставайся у нас дома, пока не найдешь жилище – и это произошло уже больше двух лет назад. Он заслужил такую возможность.
У тебя не было пары одновременно в жизни и в танго.
Да, этого мне не хватало. Очень сложно сохранять отношения в танго, а особенно если человек не является частью этого мира. Я надеюсь, что смогу встретить его когда-нибудь, мне бы очень хотелось этого, хотя в настоящий момент я ничего не ищу. Я восстанавливаю мое здоровье. Я была практически на грани, и только с недавнего времени я начинаю снова обретать свое тело. Выздоравливать.

Источник: https://www.facebook.com/events/443701562371581/permalink/449756965099374/